Дверь в чужую осень (сборник) - Страница 4

А дальше что? Никого этим убедить я бы не смог, ничего доказать. Уж в этом не сомневаюсь. Отмахнулись бы от меня в серьезных учреждениях, те же ученые первыми бы на смех подняли. Сказали бы что-нибудь вроде: подобный научный анализ не дает стопроцентной гарантии и не застрахован от неверных датировок. И чем мне крыть, даже располагая той тетрадкой? Да нечем. Думается мне, и сам Владимир Семеныч не поверит, разыщи я его и расскажи эту историю. Подозреваю, и вы втихомолку не верите — хотя все было именно так. Нет у меня ничего, кроме слов…

Иные вопросы, понятно, так и останутся без отчетов — даже если вы мне поверите. Что им понадобилось в нашем времени, в том именно месте? Поди догадайся… Почему они сразу не попали в нужное им место, а добирались кружным, если так можно выразиться, путем, через наши позиции, таким именно образом? Найди тут ответ… Может, тропинки по времени устроены наподобие наших тогдашних троп? И приходилось идти именно кружным путем? А может, кто-то у них, да тот же капитан Кирилл, пишет научную работу под названием вроде «Деятельность советской дивизионной разведки в годы Великой Отечественной войны»? И одних наблюдений ему мало, следует лично… как это у вас, в геологии, называлось? Работать в поле? Да, вот именно. Может, ему следовало поработать в поле? Историк, писатель… Да мало ли кто…

Но над подобными вопросами голову ломать не стоит, все равно чисто умозрительным путем отчетов не доищешься. Тем более что доказательств никаких. Только песня…

ДВЕРЬ В ЧУЖУЮ ОСЕНЬ

Очень редко я эту историю рассказываю, сплошь и рядом не верят, ну да уж…

Случилось это в апреле сорок пятого, в Германии, когда мы крепенько ломили немца и не оставалось уже ни малейших сомнений в исходе войны и близком ее конце. Служил я тогда инженером стрелковой дивизии — была такая должность, рассказывать о ней вряд ли стоит, и нет ничего особо интересного, и не имеет никакого отношения к случившемуся…

Нет, стоп! Некоторое отношение имеет. Я в том городке оказался именно потому, что был инженером дивизии. Когда поступил рапорт от комбата, начальство меня в первую очередь и вызвало, решив (и не без резона, как я сам думаю), что это как раз по моей части.

Не знаю, как обстояло дело на других участках, но полагаю, точно так же. Одним словом, перед самым вступлением в Германию поступил приказ не откуда-нибудь, а из Ставки. Номера уже не помню, да он и ни к чему, но сводилось к следующему: если наши войска в наступлении обнаружат хоть что-то похожее на научно-технические лаборатории, немедленно докладывать в штаб фронта и ждать прибытия спецгруппы — а до того по возможности произвести осмотр имеющимися силами. В самом деле, для такого поручения лучше всего подходит инженер. Я к тому времени уже встречался с такой спецгруппой, имел приказ оказать им содействие, так что понимал суть дела. И наши (и союзники, как вскоре выяснилось), называя вещи своими именами, рьяно охотились за научно-техническими достижениями немцев. Сейчас уже можно открыто сказать: кое в чем немцы тогда и нас, и союзников обошли…

Знаете, была в этом смешная сторона, ага. Очень трудно было довести этот приказ, как предписывалось, до каждого рядового бойца. Хватало, что там, и малограмотных братьев-славян из глухих деревень, и вовсе неграмотных среднеазиатов. В жизни они не слышали таких слов: «научно-технические лаборатории» и «научное оборудование», представления не имели, что это вообще такое. Политрукам и взводным пришлось немало потрудиться, чтобы изложить суть в доступной форме — ну, куда денешься, приказ Ставки — вещь крайне серьезная, в лепешку расшибись, но выполни до буковки…

В общем, начальник штаба сказал: наверх он рапорт комбата доложил моментально, оттуда довольно быстро ответили: ближайшая спецгруппа доберется только завтра к полудню, а пока, согласно приказу, произведите первичный осмотр своими силами. Так что, товарищ майор, вам и карты в руки, к исполнению приступить немедленно…

Взял я ординарца, сели мы в «виллис» и покатили. Ехать пришлось километров двадцать, что по отличным немецким автобанам оказалось делом нехитрым. Особенных боев в тех местах не происходило, немцы там не стали держать оборону, откатились в хорошем темпе, так что разрушений в крохотных немецких городках, через которые пришлось проезжать (они там стояли густо, как опята на пне), не наблюдалось.

В одном таком маленьком городке я быстро нашел и штаб батальона, и комбата. Оказалось, интересующий нас объект находится не там, а в соседнем городке, столь же крохотном. Комбат туда отправил две роты, радиста и разведвзвод: соседний городок километрах в трех западнее, а еще дальше к западу от него наших войск нет, и где немцы — пока неизвестно (последнее я и сам уже знал от начштаба, и он сказал, что контрудара немцев, пожалуй что, ждать не следует — судя по радиоперехватам, они все еще откатываются на запад).

На всякий случай комбат со мной отправил капитана из батальонной разведки, которого, по его словам, отлично знали и командиры рот, и уж в особенности командир разведвзвода: мало ли что случается в такой неразберихе, могут и пальнуть по нам сгоряча, и задержать до выяснения.

Я знал случай, когда офицера задержали и долго проверяли как раз от того, что предписание его было подписано лично наркомом обороны — что бдительным нашим орлам в белорусской глубинке как раз и показалось крайне подозрительным… Сейчас, конечно, не сорок первый, но случается всякое. И не только у нас. Не так уж и давно дошла до нас информация, что американские бомбардировщики однажды разгрузились над своим же штабом, погибших было много, в том числе и весьма высокое начальство, в том числе и генерал. Не головотяпство, а трагическая случайность: американцы должны были обозначить свой передний край ракетами, что они и сделали, однако неожиданно налетел сильный ветер, дым ракет моментально разнес в клочки, пилоты условного сигнала внизу не увидели, вот и ошиблись…